О двух Володыёвских

[fashion lemur]

Немного субъективных рассуждений, если не возражаете -- просто хочется поговорить о любимом персонаже.

Здесь в сообществе уже цитировалась биография исторического пана Ежи Володыёвского. Меня в его истории особенно завораживает то, как книжный и исторический Володыёвские, Михаил и Ежи, раздваиваются словно в зеркальном отображении, одновременно очень похожие и противоположные друг другу.

У исторического Володыевского была тяжелая и неприятная биография в целом и суровая жена в частности (этот факт меня почему-то особенно расстраивает). Однако он до конца не терял воли к жизни.

Что происходит с паном Михалом из Трилогии? С первых глав его представляют читателю как человека тонко чувствующего, и часто иррациональное в нем ощущается очень сильно, но в третьей книге оно уже полностью владеет им. Его желание уйти в монастырь, покончить с собой формально в романе объяснены, но эти объяснения не выглядят убедительными. Будь Михал таким же практичным человеком своего исторического времени, каким был Ежи, не думаю, что он, будучи патриотом, добровольно ушел бы из жизни в разгар войны, когда так необходим каждый человек.

Одним словом, сравнивая Михала и Ежи, я вспоминаю вот это изображение

Осторожно, юмор, слабо совместимый с серьезным тоном основного поста

Comments

[Несмешной Шут]

...а в экранизации 'Огнем и мечом" он вообще третий. Самый адекватный, пожалуй, потому что при прочтении 'Пана Володыевского', особенно с начала и до его женитьбы, впечатление о нем сложилось как о невменяемой эмо-истеричке, к сожалению.

[fashion lemur]

Несмешной Шут,

невменяемой эмо-истеричке

немного да, но я его и таким люблю)))
Мне кажется, тут дело в разнице между Сенкевичем и Гоффманом. Сенкевич очень нежный и ванильный, а Гоффман -- очень нет.

[Несмешной Шут]

Сенкевич очень нежный и ванильный
Этого не отнять =_= вечно у него все рыдают,'непрерывно просто. А если не рыдают, то прочие эмоции из себя извергают.

я вот слабо себе представляю Скшетусского, который от переполняющего чувства долга плчает на коленях, обнимая ноги князя Яремы. А приходится представлять

[Tygrysek]

Пан Михал мне почему-то всегда казался чуточку адекватнее многих других, в частности, Скшетуского и Кмицица. И поэтому его настроение "всё, Каменец пал, жизнь кончилась" очень не нравится. Каменец последний, что ли, остался, больше нечего защищать?

Этого не отнять =_= вечно у него все рыдают,'непрерывно просто. А если не рыдают, то прочие эмоции из себя извергают.

При всей моей любви к Сенкевичу вот такая эмоциональность-сентиментальность героев очень напрягает, очень. Военный человек семнадцатого века всё-таки не должен походить на воспитанницу института благородных девиц.

[fashion lemur]

Романтизм -- он такой, не жалеет читателя.

[Hajduczek]

я вот слабо себе представляю Скшетусского, который от переполняющего чувства долга плчает на коленях, обнимая ноги князя Яремы
При всей моей любви к Сенкевичу вот такая эмоциональность-сентиментальность героев очень напрягает, очень. Военный человек семнадцатого века всё-таки не должен походить на воспитанницу института благородных девиц.
Мне кажется, это вообще характерно для произведений XIX века. А уж как оно было, собственно, в XVII веке - черт его знает. Но я, как ни странно, периодически натыкаюсь на подобное и в исторических источниках. Больше всего запомнилось, как в том же XVII веке один русский воевода, которого чином обошли, упал на стол и стал горько плакать. При этом он был вполне себе взрослый мужик и вообще отважный полководец, а вот поди ж ты. Возможно, тогда в массах еще не укоренилось представление о "скупых мужских слезах" и т.п. )))

Сенкевич очень нежный и ванильный
Нежный-то нежный, а тему ужасов войны вполне себе раскрыл. И казнь Азьи во всех подробностях расписал.
В его произведениях вообще довольно интересно сочетаются реалистические и романтические черты. Для меня это как раз идеальное сочетание - несколько идеализированные, но в то же время яркие и живые герои и героини, и в то же время хорошо и детально прописанный мир, практически лишенный присущих романтизму условностей. Но да, любителям чистого реализма его, наверное, местами нелегко читать ))

[fashion lemur]

Больше всего запомнилось, как в том же XVII веке один русский воевода, которого чином обошли, упал на стол и стал горько плакать.

Я замечаю именно в источниках по славянской истории такую эмоциональность. У меня сложилось ощущение, что публичное жаление себя, даже со слезами, считалось вполне допустимым поведением. Борис и Глеб плачут, когда их собираются убивать; протопоп Аввакум очень трепетно относится к вопросам телесного дискомфорта, хотя, казалось бы, должен радостно умерщвлять плоть. Любопытно, из какой культуры пришла та норма отношения к себе, которая мне сейчас кажется единственно приемлемой для взрослого человека -- что публично жалеть себя недостойно, надо делать вид, будто тебе на себя наплевать, тогда сохранишь лицо, и т.д.

Военный человек семнадцатого века всё-таки не должен походить на воспитанницу института благородных девиц.

Мне очень хотелось бы влезть в голову человека XVII века и посмотреть, как там оно)) Для этого я читал стихи -- не совсем той эпохи, но ментально близкого XVI века, Яна Кохановского. Сентиментальных штампов у него немало, но на меня он произвел впечатление человека веселого и грубоватого. Вот от этого любовного стихотворения я просто трещу.

Я признаюсь, ибо уж скрывать нету смысла:
Не поверил бы, чтоб грусть так Душу изгрызла,
Не поверил бы, чтоб вдруг досталось мне это;
Не сулила того никакая примета.

Но надежда умчалась, как листок на ветрах,
И уж надо мной потешается недруг.
Ведь другой без труда достает, что захочет,
А меня за старанье злой жребий морочит.

Сам я собственной рукой городил ограду,
Чтобы никто не нанес вреда винограду,
Поливал, чтобы его солнце не сушило.
Укрывал, чтобы его вьюга не студила.

Но когда уже мечтал отдохнуть от тягот,
Неизвестный злодей мне не оставил ягод,
Наслаждается тем, что легко достается.
А я гляжу — и вот-вот сердце разорвется.

Чтоб ему не впрок пошло, чтоб слег от поноса
Не пойму, как он унес грозди из-под носа!
Видно, уж не дождаться мне ягоды свежей —
Буду лапу сосать да реветь по-медвежьи.

В его произведениях вообще довольно интересно сочетаются реалистические и романтические черты.

+1. Может быть, романтизм вылезает не совсем там, где мне бы как читателю хотелось с ним столкнуться, но букет у Сенкевича получается очень ароматный.

[Tygrysek]

У меня сложилось ощущение, что публичное жаление себя, даже со слезами, считалось вполне допустимым поведением.

Вот у меня тоже. Где-то мне попадалась информация: считалось, что если человек не выражает свои эмоции во всеуслышание, например, горе на похоронах, значит, он чурбан бесчувственный, общественное мнение осуждало его.
Вспоминается "Витязь в тигровой шкуре", где герои тоже рыдают непрерывно и по любому поводу. Но на Востоке вообще всегда было принято публично и громогласно выражать эмоции...

Для меня это как раз идеальное сочетание - несколько идеализированные, но в то же время яркие и живые герои и героини, и в то же время хорошо и детально прописанный мир, практически лишенный присущих романтизму условностей.

+1. Общая картина складывается очень красивая, насыщенная.

Для этого я читал стихи -- не совсем той эпохи, но ментально близкого XVI века, Яна Кохановского.

Интересно. Надо будет почитать.

[Tygrysek]

Военный человек семнадцатого века всё-таки не должен походить на воспитанницу института благородных девиц.
Кажется, я всё же немного неудачно выразилась.

[Undine Urs]

Его желание уйти в монастырь, покончить с собой формально в романе объяснены, но эти объяснения не выглядят убедительными. Будь Михал таким же практичным человеком своего исторического времени, каким был Ежи, не думаю, что он, будучи патриотом, добровольно ушел бы из жизни в разгар войны, когда так необходим каждый человек.

Вот абсолютно согласна! А в итоге он выглядит банальным эгоистом, и оба раза его поступки на самом деле равносильны дезертирству! Брал бы пример со Скшетуского: Яну ещё хуже было, когда он думал, что потерял Елену, и он тоже хотел уйти в монастырь... но ведь не в разгар войны, когда у Вишневецкого каждая сабля была на счету! И в итоге был вознаграждён за то, что не стал пороть горячку. А Михал... я нисколько не умаляю боль его утраты после смерти Ануси, но это же не повод бросать страну в годину бедствий. Тем более он — первая сабля Речи Посполитой, и не стыдно вот так самоустраняться? Ни капельки не стыдно, да? Хорошо Заглоба сумел-таки вправить ему мозги... жаль, во второй раз не успел его образумить. Очень жаль...